Не спалила, любила Леха, чьих Фармазон, подогнал фуфеля, Скрасить вечер за стирами в очко. Она круто вошла, ножки груди оля, Я всю жизнь с ней сидел в одиночке. Веня лепень одел, и расплавился весь, Пальцы веером, Здрасте гражданка, Вам наверно еще не сказали, что здесь Сейф лохматый ваш вскроют как в банке. Он довольный собой подкатил на контакт, Он по сейфам ученая степень. А она плюнув на пол ему просто так, Вынув ствол продырявила лепень. Всем сказала сидеть, мы уложили ствол, А она как ни в чем не бывало, Свою шляпку каре положила на стол, Из за кольта маляву достала. Веню жалко, хорошим он кольщиком был, Не по воле красючке простили. Пулю в ствол ей действительный вор зарядил, И писал чтоб ее полюбили. Слышь с такого начала, не делают дел, Ты же с виду не катишь по масти. Леха чьих прохоря через край насадил, А тебе дырку зделать как здрасте. Завтра авторитет просит в гости в Москву, Есть дела, да малина подсела. С их ней тварей в бега, с Венй только в тюрьму, А тверским мол не в кипеше дело. Надо людям помочь, собрались на гастроль, Взяли вместе с мешками карету. А делить стали филки, заныла мозоль, Я за Веню был с авторитетом. Я всю долю свою оставляю в общаг, Мне не надо не много не мало. Дай красючку свою, попахать с ней ништяк, Ту что Веню в Твери рассчитала. Вор достал портсигар, папироски скомкал, Он слегка приподнялся с трамвая. И сквозь зубы, с такою тоскою сказал: "Забирай, я тверских уважаю" "Как зовут-то тебя?" - я спросил у нее. "Милка, нежное женское тело. Разряжайся ты будешь мое, Чтобы не было здесь беспредела". Вор как видно ее больше жизни любил, Только чувства не выдал поднялся. И не глядя в нее, барабан разрядил. Начал что-то толкать, но сдержался. А в тверском оперу, молодой оперок, Шил дела с пролетарским размахом. На столе у него я прочел микролог, И кольнуло в груди под рубахой. "Была зверски застрелены бандой в Москве" "На заданье Савина Мила". На ментов ведь работала, дым в голове, А вора не спалила, любила.